Генерал Алексей Брусилов: герой, который стал «предателем»
Он был героем Российской империи и Советской России, но в действительности не принял ни одну, ни другую сторону.
Разочарование в Николае II
Алексей Брусилов искренне ценил прямого, как он часто выражался: «толкового русского мужика» Александра III, на период правления которого пришелся бурный рост его военный карьеры. Тем не менее, с Николаем II отношения у Брусилова не складывались: «К сожалению, с воцарением Николая II картина резко переменилась», — писал он в своих воспоминаниях.
В 1909 году уже известный военный офицер, герой русско-турецкой войны получает под командование 14-й армейский корпус, расквартированный в Варшаве под командованием генерала-адъютанта Скалона. «Он был немец до мозга и костей, с соответствующими симпатиями. Он считал, что Германия должна командовать Россией. Сообразно с этим он был в большой дружбе с генеральным консулом в Варшаве бароном Брюком, от которого, как многие говорили, никаких секретов у него не было. Барон Брюк был большой патриот своего отечества и очень тонкий и умный дипломат», — вспоминал о своем начальнике Брусилов.
Между тем, война была не за горами, международное напряжение нарастало. Брусилов решил сообщить начальству о происходящем в Варшавском корпусе. Военный министр Сухомлинов предложил Алексею доложить об этом лично Николаю. Тем не менее, император с равнодушием отнесся к рапорту Брусилова: «Но когда я явился к Николаю II, то он меня ни о чем не спросил, а лишь поручил кланяться Скалону. Это меня крайне удивило и оскорбило. Я никак не мог понять, в чем тут дело». Этот инцидент стал одним из первых шагов к разрыву между Алексею Брусиловым и Николаем II, последний не раз демонстрировал, что никакие заслуги полководца не изменят к нему царское отношение. «Я никогда не понимал, — писал впоследствии Брусилов, — почему, жалуя за боевые отличия, царь никогда не высказывал мне, по крайней мере, своей благодарности; он как будто бы боялся переперчить и выдвинуть того, кто заслужил своей работой то или иное отличие».
«Лошадиная академия»
Брусилов был не только хорошим военным, но и отменным кавалеристом, которому, фактически, удалось воссоздать боевой дух русской кавалерии, коим она славилась в XVIII веке при Петре I. «Лошадиная академия» Брусилова, как часто ее называли противники Алексея, была известна своей строгой подготовкой и дисциплиной. То была стихия Алексея. Его подчиненные умели все — начиная от манежа, заканчивая парфосной охотой — погоня за зверем, когда группа всадников загоняет животное в условиях пересеченной местности. Брусилов добился введения этого нововведения повсеместно в русской кавалерии. Молодецкое это упражнение было доступно лишь искусным наездникам. Зато кавалерист, прошедший такую школу, уже не оробеет в самой сложной боевой обстановке, покажет пример в атаке.
Алексею Брусилову удалось одержать и другую победу: он добился того, что офицеры-генштабисты, служившие в кавалерийских частях — представители элитной касты офицером должны были пройти практическую переподготовку в возглавляемой им школе. Некоторые изрядно попортили себе карьеру в результате этого обучения. Сам Брусилов в вопросах кавалерии был непреклонен: «Кавалерист не борейтор, не узкий манежный специалист, а конный воин, составляющий единое целое с лошадью… Конный воин должен учиться работать при всяких условиях, то есть по всякому грунту, в гололедицу, в глубоком снегу, в мороз, в оттепель, днем, ночью».
Брусилов не оставит свое дело до конца жизни, уже при советской власти он пустит все силы на создание кавалерии Красной армии.
Тайные увлечения
Надо отметить, что Алексей Брусилов был очень скромен в отношении женщин. По крайней мере, история не донесла до нас никаких сведениях о бурных романах его юности. Он был дважды женат, его первая супруга Анна Николаевна, преданно любившая своего мужа, была очень болезненной и рано покинула этот мир. Его второй любовью стала Надежда Владимировна Желиховская, племянница знаменитой русской оккультистки и теософки Елены Петровны Блаватской. Влияние тетки не замедлило сказаться на увлечениях юной возлюбленной Брусилова, которая с воодушевлением увлекалась теософией, порой ставя семью на второе место. Некоторые биографы Брусилова полагают, что интересы жены передались и Алексею, который был знаком с Тайной доктриной Блаватской. Правда, теософия теософией, а служба всегда оставалась у Брусилова на первом месте.
«Шаг вперед и шаг назад»
К Брусиловскому прорыву в современной историографии существует весьма и весьма неоднозначное отношение. Многие исследователи этого периода, в том числе и Антон Кресновский считают, что стратегия Брусилова была безграмотной и принесла армии лишь временную победу, сопровождавшуюся несоизмеримыми потерями. Надо сказать, что перед началом наступления Брусилову чинили неоднократные препятствия со стороны ставки.Сам Брусилов характеризовал политику верховного командования следующим образом: «Шаг вперед, шаг назад». План его наступления, который был стратегическим новшеством для того времени заключался в том, чтобы произвести по одному прорыву на фронте в четырех частях своей армии. До этого, как говориться, «били клином» — вели наступление всеми силами по одной линии. Такого варианта операции придерживался главнокомандующий Алексеев и сам Николай II. Вечером 21 мая, перед самым наступлением, Алексеев пригласил Брусилова к себе и передал, что: «что несколько сомневается в успехе моих активных действий вследствие необычного способа, которым я его предпринимаю, то есть атаки противника одновременно во многих местах вместо одного удара всеми собранными силами и всей артиллерией, которая у меня распределена по армиям». Алексеев сказал, что сам царь желает временно отложить атаку. Дабы устроить лишь один ударный участок. На отказ Брусилова Алексеев ответил, что Николай II «уже лег спать и будить его ему неудобно, и он просит меня подумать». Брусилов вспылил: «Сон верховного меня не касается, и больше думать мне не о чем». Этот инцидент прямо перед атакой оказал сильное влияние на Брусилова, и стал одной из причин его положительного отношения к отречению Николая.
Личная просьба
Все биографы Брусилова в один голос отмечают патриотизм Алексея, который ратовал только за одно — поскорее победоносно закончить войну, ответственность за неудачи которой он всецело возлагал на императора и ставку. Раздумья тех дней отразились в его воспоминаниях: «Я больше 50 лет служу русскому народу и России, хорошо знаю русского солдата и не обвиняю его в том, что в армии явилась разруха. Утверждаю, что русский солдат — отличный воин и, как только разумные начала воинской дисциплины и законы, управляющие войсками, будут восстановлены, этот самый солдат вновь окажется на высоте своего воинского долга, тем более если он воодушевится понятными и дорогими для него лозунгами. Но для этого требуется время».
Главнокомандующие фронтов не стали защищать последнего самодержца российского: они поддержали Родзянко. На следующий день в Ставку к Николаю II была препровождена телеграмма Родзянко с припиской Брусилова: «Считаю себя обязанным доложить, что при наступившем грозном часе другого выхода не вижу. Смутное время совершенно необходимо закончить, чтобы не сыграть на руку внешним врагам. Это столь же необходимо и для сохранения армии в полном порядке и боеспособности. Не забудьте, что проигрыш войны повлечет за собой гибель России, а проигрыш неминуем, если не будет водворен быстро полный порядок усиленная плодотворная работа в государстве». После этого, Брусилов еще раз самолично обратился к царю с просьбой отречься от престола. «Только армия может свергнуть русского царя», — писали американские газеты марта 1917 года. Действительно, именно позиция главнокомандующих стала одним из главных мотивов, побудивших царя отречься от престола в пользу Михаила Романова.
Промах Деникина
Пережив февральскую революцию и июньское наступление 1917 года, окончившееся для России трагедией, Брусилов со стоическим равнодушием перенес Октябрьскую революцию. Он не поддерживал политику большевиков, ратуя за монархию под руководством, как сам он часто говорил, «нового Наполеона». Тем не менее, личная трагедия заставила его изменить свои приоритеты и встать на сторону Красной армии.
Тяжелый период гражданской войны затронул каждую русскую семью. В семье Брусиловых свое несчастье, не выдержав тягот Октябрьской революции и последующей проблемы безработицы для бывшего гвардейского офицера, сын четы Алексей убегает из дома. Долгое время до отца доходили лишь противоречивые слухи о его судьбе. Но, однажды, уже в конце декабря 1919 года на страницах газеты «Боевая правда» он прочел короткую заметку: «Белые расстреляли б. корнета Брусилова». С ужасом читал отец: «В Киеве по приговору военно-полевого суда белыми расстрелян б. корнет Брусилов, сын известного царского генерала. Он командовал красной кавалерией и попал в плен к белым в боях под Орлом». Вот и вся заметка. Деяние это приписывали Деникину, с которым у Брусилова не сложились еще во времена Временного правительства — он называл Алексея «типичным рубакой». Именно эта короткая запись определила последующие действия Брусилова, который быстро получил назначение на должность главного кавалерийского инспектора РККА.
«Меж двух огней»
Службу свою на благо нового правительства, Брусилов преданно исполнял, пока здоровье позволяло. Тем не менее, предпочтения у генерала остались прежними. Во время пребывания в Карловых Варах, куда он отправился на лечение в 1925 году, Алексей продиктовал своей жене свой второй том мемуаров, впоследствии опубликованный за границей и попавший уже после его смерти в руки советской власти. Согласно постановлению ЦГВИА СССР с подписью майора Шляпникова, эти мемуары: «содержали резкие выпады против большевистской партии, лично против Ленина и других руководителей, не оставляющие сомнения в двурушничестве генерала Брусилова и его контрреволюционных взглядов, не покидавших его до самой смерти». Однако официальная версия, принятая на этот счет, гласила, что эта часть мемуаров была написана женой Алексея для оправдания имени Брусилова перед эмиграцией, которая навсегда заклеймила его «предателем».